24.10.2010, 15:03

СВОДКА НОВОСТЕЙ КУЛЬТУРЫ: "Овсянки" получили "Чёрную жемчужину"

ОРЕАНДА-НОВОСТИ. Главный приз международного кинофестиваля в Абу-Даби достался фильму екатеринбургского режиссёра Алексея Федорченко "Овсянки". Почётную награду нашему соотечественнику вручила звезда Голливуда Ума Турман.

Жюри конкурса в общей сложности пришлось просмотреть более семи десятков художественных фильмов, а также 100 короткометражных и документальных лент. В результате заветная "Чёрная жемчужина" была присуждена фильму "Овсянки" с формулировкой "за поэтическое изображение отголосков культурного наследия народа для сегодняшнего поколения людей, а также великолепие кинематографического языка", сообщают Интерновости.Ру.

Абу-Даби – фестиваль очень молодой (он проводился всего в четвёртый раз) и очень богатый. Все его призы обеспечены солидными суммами денег. Поэтому в придачу к "Чёрной жемчужине" Федорченко досталось круглая сумма в 100 тыс. долларов. Симметричным призом за лучший арабский фильм был награждён ливанский режиссёр Бахиж Ходжеидж за фильм "И приходит дождь". По 25 тыс. получили молодой британский актёр Эндрю Гарфилд (он играет одну из главных ролей в "Социальной сети" Дэвида Финчера) за фильм "Не отпускай меня и арабская француженка Любна Азабал за картину "Поджигатели".

Алексей Федорченко прославился первым же своим фильмом - Венецианский фестиваль наградил его "Первых на Луне" (2005), остроумную и тонкую имитацию документального фильма о якобы состоявшемся в 1937 году первом и, само собой, жутко секретном полёте советского пилотируемого космического корабля на Луну. Спустя пять лет его "Овсянки" в той же Венеции получили приз ФИПРЕССИ и приз за лучшую операторскую работу (Михаил Кричман). На фоне такого международного признания особенно пикантно, что, по словам режиссёра, Госкино отказало "Овсянкам" в финансировании, усмотрев в нежном и трагическом сценарии Дениса Осокина порнографию, пишет Коммерсант.

"Овсянки" могли бы называться - по аналогии с "Первыми на Луне" - "Последними на Нее". Нея - это река в Костромской области, правый приток Унжи. И хотя Алексей Федорченко не выдумал Нею - как не выдумал он, собственно говоря, и Луну - жанр "Овсянок", как и жанр фильма об астронавтах-1937, можно определить как высокую мистификацию, переходящую в утопию.

По формальным же признакам, "Овсянки" - road-movie. Фильм дороги, фильм-путешествие, причём путешествие не только и не столько в пространстве, сколько во времени - к истокам мира, к смерти и к вечной жизни. Мирон (Юрий Цурило), директор фабрики из города Нея, и фотограф с невообразимым, каким-то вымирающим, как редкий вид, именем Аист (Игорь Сергеев) сопровождают в последний путь умершую накануне Танюшу (Юлия Ауг), жену Мирона, чтобы предать её огненному погребению там, где некогда проходил их медовый месяц. По предполагаемым обстоятельствам, и Мирон, и Танюша, и Аист, и постовой мент, пропустивший без лишних вопросов "Мерседес" со скорбным грузом, - меря, хранители традиций древнего населения Поволжья. Меря господа Осокин и Федорченко тоже не выдумали, они просто продлили существование этого народа во времени: на самом деле, меря были ассимилированы славянами ещё в XVI веке, и остались от них лишь археологические артефакты.

Меря, если верить "Овсянкам", очень сексуальны - не бесстыдно, но откровенно. Женщины-меря без лишних слов предлагают себя меря-мужчинам. Перед свадьбой подруги невесты заплетают ей нитки в лобковые волосы. Вдовцы чтят память покойной жены, рассказывая - даже и вовсе не знакомым людям - о том, какой у них был секс при жизни. Меря омывают своих женщин водкой и грезят, как о лучшей смерти, об утоплении, но преднамеренно топиться не имеют права. Меря мало, их не отличить от иных людей, они - не сектанты, они - печальные хранители истины и любви.

То есть "Овсянки" - это такое якобы этнографическое кино, что не могло не прийтись по душе Европе, озабоченной спасением вымирающих региональных культур. Кто его знает, может, европейские критики даже поверили в документальную основу "Овсянок". Но Алексей Федорченко говорит о вещах гораздо более глобальных, чем региональная культура, - об истоках самой европейской культуры.

Как-то стало само собой разумеющимся рассуждать о том, что её колыбель - христианство, и переживать, упомянут ли об этом христианском первородстве, скажем, в хартии объединённой Европы. Бедные-бедные древние греки и римляне, то есть язычники: о том, что колыбель европейской культуры - античность, упоминать не принято. Особенно не принято в клерикальной России, где духовность ассоциируется с православием. Федорченко же снял притчу о другой, более древней духовности - языческой. Его меря - своего рода древние греки Поволжья. Варвары, если вам так угодно. Возможно, именно это обстоятельство - а не "порнография" - смутило отечественное министерство культуры.

Языческо-сексуальная утопия Федорченко очень человечна, то есть очень печальна. Это утопия, основанная на любви не небесной, но земной. Любви людей нескладных, не стесняющихся своих чувств и желаний, не соответствующих никаким канонам красоты, порой смешных, никогда - не жалких, трагичных в своей человечности. Режиссёр, как провинциальный, ну или какой-нибудь профкомовский фотограф, всматривается - глаза в глаза - в своих меря. Лысеющих мужчин, улыбчивых женщин, что называется, в теле, не первой свежести уличных попрыгушек, без околичностей интересующихся у Мирона и Аиста: "Вы нас хотите?" В их внешности есть что-то общее: Алексей Федорченко и Михаил Кричман действительно изобрели некий новый антропологический тип. Исчезающий, вымирающий, как вымирает в фильме перед наступлением зимы природа.

Но, повинуясь языческой логике, режиссёр даже не заставляет Юлию Ауг притвориться на экране мёртвой. Она возмутительно живая, и поэтому хочется подыграть Алексею Федорченко, поверить, что меря были, есть и будут.

Следующую СВОДКУ НОВОСТЕЙ КУЛЬТУРЫ читайте завтра, 30 октября 2010 года, в 16.00.